Возрождение инквизиции

Услышав о том, что суд в Екатеринбурге назначил Руслану Соколовскому не реальный, а условный срок, многие, наверное, вздохнули с облегчением. Но это зря.

Во-первых, 8 месяцев в СИЗО он отсидел. Во-вторых, сама формулировка – «испытательный срок» — звучит весьма многозначительно: мы тебе еще покажем! Вот начнет он ловить покемонов – даже не в церкви! – и сразу его посадят.

«Со времен Киевской Руси осуждали колдовство и ведовство, назначая за них наказание от штрафов до сожжения». (Нэнси Коллман, Преступление и наказание в России раннего Нового времени, с.433).

Как видим, инквизиция могла выносить и «мягкие приговоры». А ловля покемонов в средневековые времена совершенно точно проходила бы по статье «колдовство».

Дело Соколовского – третье после Pussy Riot и репрессий против защитников Торфянки свидетельство возрождения православной инквизиции. Она ведь тоже наказывала «врагов веры» не сама, а отдавала их на расправу светским властям. Как и Пусси, Соколовский не дождался ни от Патриарха, ни от ебургских попов никаких ходатайств о снисхождении. Где же оно, христианское милосердие? Вместо него из лона церкви извергались одни доносы.

На торфянцев доносы строчил настоятель несостоявшегося храма Олег Шалимов, а на Соколовского – начальник юридического отдела Екатеринбургской епархии Владимир Сафонов.

Чем же сегодня РПЦ отличается от тоталитарной секты, где для охранения паствы используется насилие? Пожалуй, отличие есть. Влияние на государственную власть в данном случае наполняет слово «тоталитарная» особо зловещим смыслом. Маргинальная секта тоталитарна только для своих членов, а тоталитарная — для всего остального общества.

Наслаждаясь страданиями Pussy Riot, защитников Торфянки, Руслана Соколовского, лоббируя внесение в УК статью об оскорблении чувств верующих, иерархи РПЦ вряд ли понимают, какую услугу они оказывают своему вечному оппоненту – католицизму.

Ведь в учебниках истории христианства на Западе очень скоро начнут писать, что католическая церковь навсегда оставила инквизицию в средневековом прошлом, а православная в начале XXI века ее возродила.